К И Н О К О Н Т Е К С Т : К и б е р п а н к : Уильям Гибсон

Сергей Кузнецов

Киберпанк и его создатель

По дороге с Запада в Россию названия модных культурных течений обычно приобретают новые смыслы и теряют связь со своими корнями. У московской клубной молодежи "поколение Х" вовсе не ассоциируется с одноименной книгой Дугласа Копленда, а называющие себя киберпанками поклонники Интернета часто и слыхом не слыхивали о Уильяме Гибсоне, романы которого в начале восьмидесятых вызвали к жизни этот термин. В России термин "киберпанк" остается достоянием "модной молодежи", компьютерных мальчиков и любителей фантастики. Между тем на Западе вокруг него давно уже возникла своеобразная культурная индустрия, со всеми, приличествующим серьезному делу, особенностями: конференции, изучение в университетах, миллионные экранизации и так далее. Одним словом, сегодня киберпанк - целое направление: в литературе, публицистике, музыке, кино и так далее.

А началось все с романа канадского писателя Уильяма Гибсона "Neuromancer" (1984), недавно совместно опубликованном и в России издательствами "АСТ" и "Терра Фантастика" в серии "Виртуальный мир", куда вошли романы и других классиков жанра, в том числе ближайшего соратника и последователя Гибсона - Брюса Стерлинга. Из знаменитой трилогии Гибсона пока переведено только два первых романа: уже упомянутый "Невромант" и "Граф Ноль" - эти книги остаются лучшими в серии (а возможно - и во всем жанре вообще) и, говоря далее о киберпанке, мы будем преимущественно опираться на них.

Впервые по-русски Гибсон был издан в журнале "Птюч" еще два года назад. Небольшой рассказ "Джонни Мнемоник" (1981), много позже легший в основу фильма Роберта Лонго, стал первым наброском к миру "Невроманта". Важно не то, что там впервые появилась главная героиня романа Молли - девушка-самурай с выскакивающими из пальцев бритвенными лезвиями (как у Фредди Крюгера, появившегося на свет божий чуть позже), а то, что в небольшом рассказе Гибсон сделал первой набросок той реальности, где информация становится больше чем просто товаром.

Герои киберпанковских романов живут не столько в реальной жизни, сколько в бесконечно длящейся (и иногда продолжающийся после смерти) кибернетической галлюцинации. Разветвляющийся на ручейки информационный поток заменяют собой поток жизни, которая сама переносится в киберпространство. Кстати, это, ныне привычное слово, тоже придумал Гибсон. Впрочем, описывал он его достаточно поэтично для термина: "Галлюцинация, ежедневно переживаемая миллиардами легальных операторов по всему свету, школьниками, изучающими математические понятия... Графическое представление данных, хранящихся в памяти каждого компьютера, включенного в общечеловеческую сеть. Невообразимая сложность. Световые лучи в псевдопространстве мозга, кластеры и созвездия данных". Если же говорить менее красиво, то представьте себе, что вся работа на компьютере, с которой вы имеете дело, окончательно превратилась в манипуляцию с трехмерными картинками, которые разворачиваются не на экране, а прямо у вас в мозгу - и вы получите представление о том, что такое "киберпространство" и заодно поймете, что все, что сегодня существует в области компьютерных технологий не имеет к этому никакого отношения. Сам Гибсон часто говорит, что он не предсказывал Интернет и "сеть сетей" не имеет к киберпространству никакого отношения. Действительно: технически киберпространство в том виде, в котором его понимал Гибсон - это не картинки на экране, а нервная система напрямую подсоединенная к компьютерной сети.

Дело в том, что одной из главных идей киберпанка стала идея слияния технологии и плоти: компьютерные чипы, вживляемых прямо в мозг у Гибсона, сращение человека с механизмом у Стерлинга, мельчайшие кибернетические организмы, живущих в кровеносной системе людей у Нейла Стефенсона. Сама по себе идея получеловека-полукомьютера не нова: но если раньше речь обычно шла об суперумной машине, ставшей человеком, то начиная с романов Гибсона речь идет о людях, срастивших себя - чаще всего добровольно - с кибернетическими устройствами или даже ставших "конструктами" - виртуальными воплощениями своего "я" в киберпространстве, вовсе не имеющими физического тела. Иными словами, речь идет о симбиозе.

Подобная проблематика традиционно относится к научной фантастике, однако в случае киберпанка все не так просто. По его собственным словам Гибсон относится к первому поколению американских фантастов, одновременно прочитавших Эдгара Райса Бэрроуза ("Тарзан") и Уильяма Бэрроуза ("Голый завтрак") - и поэтому приметы "традиционной" фантастики и классического постмодернизма существуют в его романах на равных правах. Это сочетание не случайно: на ранний постмодернизм фантастика (и поп-культура вообще) оказала большое влияние - помимо Уильяма Бэрроуза можно назвать Рональда Сукеника, Джона Барта и, в особенности, Томаса Пинчона. В этом смысле киберпанк - это возврат фантастики к своим "корням" через выросший из них же постмодернизм. Неслучайно Гибсон называет Пинчона прародителем киберпанка, а первая фраза "Невроманта" - "Небо над портом напоминало телеэкран, включенный на мертвый канал" - представляет собой результат "скрещения" первых фраз пинчоновских романов "Выкрикивается лот №49" и "Радуга гравитации". Иными словами, киберпанк можно назвать "постмодернисткой фантастикой восьмидесятых" ("постмодернисткой фантастикой семидесятых" будут тогда Дж.Г.Баллард и Филипп Дик).

Датировки тем интереснее, что сам Уильям Гибсон по его собственным словам человеком остается семидесятых. Родившийся в 1948 году, он успел застать излет великой эпохи сексуальной и психоделической революции - вплоть до того, что его выгнали из школы-интерната за курение марихуаны. Однако годы юности Гибсона пришлись на время, когда марихуану сменили жесткие наркотики, а хипповское peace & love - насилие и агрессивность панка. Именно уличная культура, воспринятая Гибсоном в те годы, ответственна за то, что его полукибернетические герои не получились стерильными и бесполыми: грязный слэнг, секс на грани извращения, сложный коктейль химических и кибернетических нейростимуляторов. Многие необычные слова, встречающиеся в романах Гибсона, были взяты им из жаргона торонтских наркоманов (как, например, "Флэтлайн" - "ровная линия", flatline - прозвище героя, пережившего клиническую смерть), а сам писатель неоднократно говорил, что крэк - не в меньшей степени порождение технологии, чем компьютеры или телевизор. Неслучайно среди вдохновителей "Невроманта" наряду с Пинчоном фигурирует Лу Рид, автор песни "Героин" и по сей день один из любимых певцов джанки во всем мире (под его песню "Perfect Day" идет один из самых запоминающихся эпизодов "Трейнспоттинга").

Лу Рид важен для Гибсона не только как один из первопанков, бывших еще до "Секс Пистолз", но и как фигура близкая к Энди Уорхоллу, легендарному "Папе поп-арта". Современное искусство - еще один из стимулов, вдохновляющих Гибсона. Так, героиня "Графа Ноль" - искусствовед, а почти ставший богом кибернетический разум занимается тем, что делает "шкатулки" в стиле Корнелла.

Одним словом, "Невромант" оказывается образцовым культовым романом, где автор сложил воедино все, что любил в жизни, а читатель может всегда подобрать себе что-то по вкусу: садо-мазохизм, высокие технологии, наркотики, современное искусство или фильмы о ниндзя и восточных единоборствах. Впрочем, почти все перечисленные вещи принадлежат к одной "тематической" линии, линии контркультуры и андерграунда, проходящей через панк семидесятых, хиппи Вудстока и бунтарей 68ого, леттризм и ситуационизм пятидесятых - к межвоенному Парижу, дадаизму и раннему сюрреализму - и далее к Жарри, Лотреамону, де Саду и "веку разума" с его куклами-автоматами. А дальше начинаются мистические дебри эзотерических учений, впечатляюще показанные в "Маятнике Фуко" Умберто Эко. (В скобках отметим, что хронологически за киберпанком следует рэйв и техно. В России в силу известных причин произошло некое смешение: Кастанеда, Гибсон и Prodigy выглядят современниками).

Для этой культурной линии характерен антисистемный пафос и стремление к трансгрессии и нарушению границ. В киберпанке актуализируется еще одна из ее важных черт: желание человека перешагнуть за рамки человеческого, трансформировать себя в нечто иное (на материале культуры начала века эта тема наглядно исследована в книге Эткинда "Содом и Психея") При этом не так уж важно, что будет выступать инструментом трансформации: скопческий нож, традиционные наркотики или кибернетические устройства.

То, что компьютеры для Гибсона - только метафора, подтверждается тем, что когда писал "Невроманта" он имел очень смутное представление о том, как они устроены - вплоть до того, что многие слова ("вирусы", "софты") просто неверно употреблял. Сама же идея киберпространства пришла ему в голову, когда он наблюдал детей, игравших в видеоигры. В их глазах отражались огоньки экрана и внезапно Гибсон понял, что это замкнутая система с обратной связью: фотоны идут от экрана до глаз, нейроны передают сигнал внутри организма, пальцы жмут на джойстик и электроны меняют картинку на экране. Именно этим примитивным видеоаркадам и обязан своим возникновением "Невромант" (также как и культовый фильм "Трон" (1982), по сей день считающийся многими лучшим в своем жанре). Кстати, игры послужили материалом и для первой русской киберпанковской повести "Принц Госплана" Виктора Пелевина, герой которой то и дело перемещается в виртуальный мир компьютерной игры. Приятно отметить, что у Пелевина присутствуют и психоделическая, и мистическая составляющие, тоже положенные киберпанку по жанру.

Да и после свалившейся на него мировой славы "пророка киберэры" Гибсон не изменил своим привычкам: к интернету подключился, когда тот стал "так прост, что доступен для детей и собак", а самым важным технологическим изобретением называет не компьютер, а факс и аудиоплэйер. Да и от славы великого предсказателя он тоже отказывается:

- Как можно предсказать хоть что-то? Иногда я представляю себя, что я молодой звоню себе в сегодняшний день и спрашиваю "Старик, мы победили в сексуальной революции? А на луне побывали?" И что я себе отвечу? Что да, победили, но теперь у нас есть что-то вроде сексуального рака и поэтому нельзя трахаться без толстого презерватива? И что мы побывали на луне минуть пять, но из этого ничего не последовало? И, кстати, СССР больше нет - но зато есть гражданская война в центре Европы? Как можно что-то предсказывать?

Термин "киберпанк" Гибсон не любит, считая его маркетинговой уловкой. Среди кинофантастики называет не только положенного ему по чину "Бегущего по лезвию бритвы", но "Сталкера" и "Взлетную полосу" Криса Меклера. Не носит серебряных одежд и не играет в Doom.

Парадоксальным образом, канадский прозаик, провозгласивший слияние человека и информационной технологии, остается человечным... слишком человечным. Многократно провозглашенная смерть человека в который раз откладывается.

"Иностранная литература", №12, 1998

К И Н О К О Н Т Е К С Т : К и б е р п а н к: Уильям Гибсон